Энциклопедия Русской эмиграции - федотов георгий петрович

Нью-Джерси, США) христианский мыслитель, церковный историк культуры, публицист. Родился в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора Петра Ивановича Ф. После его кончины всю заботу о детях (Георгию старшему из них, было всего 1 1 лет) взяла на себя мать, Елизавета Андреевна (урожд. Иванова), бывшая учительница музыки; несмотря на материальные трудности, она сумела дать детям приличное образование. Георгий поступил в 1-ю воронежскую гимназию: в средних и старших классах он вынужден был обучаться за казенный счет и даже один год провести в интернате. Не отличавшийся крепким здоровьем, тихий и скромный по натуре, мальчик не мог вполне разделять увлечения своих сверстников. Однако он выделялся необычайными способностями, особенно к гуманитарным наукам. В гимназии Ф. зачитывался произведениями Белинского, Добролюбова, Писарева, Щедрина, Михайловского, Шелгунова и властителей дум тогдашней молодежи Горького, Андреева, Чехова, Скитальца, а в старших классах увлекся марксизмом и сблизился с социал-демократами, Приверженность неписанному кодексу русской интеллигенции и озабоченность социальной проблемой сохранились у Ф. на всю жизнь.

После окончания в 1904 с золотой медалью гимназии Ф. отправился в Петербург, где в явном противоречии со своими наклонностями к гуманитарным наукам по «идейным» соображениям поступил на механическое отделение Технологического института. Карьера инженера, по его мнению, дала бы возможность сблизиться с рабочими и вести среди них пропаганду. Революция 1905и прекращение занятий в институте вынудили Ф. уехать в Саратов, где он участвовал в митингах и собраниях рабочих. Вскоре Ф. был арестован за революционную деятельность и приговорен к ссылке в Архангельскую губернию. Однако благодаря общему смягчению полицейского режима при П.Святополк-Мирском и семейным связям (дед Ф. был некогда полицмейстером) ссылку заменили высылкой на два года за границу. В это же время наметился глубокий поворот в духовном становлении одаренного юноши, прошедшего, как и многие интеллигенты того времени, путь от марксизма к православию.

В июле 1906 Ф. подал прошение о зачислении его на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1906-8 учился в университетах Берлина и Йены, посещал лекции и семинары по истории и философии. После возвращения в Россию продолжал учиться в Петербургском университете, специализируясь по истории средних веков. Значительное влияние на становление Ф. как ученого оказали семинары известного русского медиевиста профессора И.Гревса.

Освоившись в петербургской культурной среде, Ф. серьезно увлекся поэзией. Особенно заметным на его эстетические вкусы было влияние символизма (А.Блок, Вяч.Иванов) и акмеизма (М.Зенкевич, О.Мандельштам). Занятия в университете продвигались весьма успешно. В выпускном 1910 Ф. написал сочинения «Исповедь» Св.Августина как исторический источник», удостоенное золотой медали. Гревс, опубликовавший небольшую рецензию, был весьма высокого мнения об этой работе своего ученика. Для завершения курса в университете Ф.

оставалось лишь сдать государственные экзамены, однако неожиданные обстоятельства помешали осуществлению намеченных планов.

Как свидетельствуют архивные документы, и после возвращения Ф. из ссылки он не оставлял активной революционной работы, продолжал сотрудничество с социал-демократами. Во время пребывания Ф. в Саратове на каникулах летом 1910 полиция предприняла попытку повторного ареста за распространение прокламаций.Ф. вынужден был покинуть родной город и эмигрировать. Около года он находился в Италии, кое-как перебиваясь случайными заработками. В 1911 возвратился в Петербург и продолжил подготовку к государственным экзаменам в университете. В течение года Ф. жил по чужому паспорту, постоянно находясь под угрозой ареста. Наконец, он добровольно сдался полиции, надеясь на снисхождение. В ход опять пошли семейные связи, и приговор был вновь смягчен: вместо ссылки его выслали на год из Петербурга с правом выбрать город.Ф. поселился в Риге, где усиленно готовился к экзаменам, которые успешно сдал осенью 1912. Блестящие способности молодого ученого не остались не замеченными, он был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре всеобщей истории. В 1914-15 Ф. выдержал магистерские испытания, после чего получил приват-доцентуру по кафедре истории средних веков. С весеннего семестра 1917 он должен был приступить к чтению лекций в университете, но не набралось необходимого числа студентов, записавшихся на курс. Одновременно Ф. преподавал в коммерческом училище М.Шидловской (191316) и готовил материалы к диссертации о Св.епископах Меровингской эпохи. Осенью 1917 Ф.

поступил вольнотрудящимся в отдел истории Публичной библиотеки, где познакомился с А.Карташевым и А.Мейером, сыгравшими значительную роль в духовной эволюции Ф. к христианской церковности, Вскоре после октябрьских событий 1917 вокруг активных участников петербургского Религиозно-Философского общества А.Мейера и К.Половцевой сложился религиозный кружок «Воскресение». Члены кружка, среди которых был и Ф" ставили своей целью осмысление происходящего в христианском духе и выработку практики духовного общения.

Первоначально весьма аморфный кружок постепенно приобретал церковный характер, и в ноябре 1918 его ядро, куда входил Ф., образовало Братство с обетом «Христос и Свобода». В 1918 Ф. редактировал издававшийся кружком Мейера журнал «Свободные голоса» (вышло всего два номера). В первом номере появилось во многом программное для творчества Ф. эссе «Лицо России», в котором историк с христианско-социалистических позиций ставил проблему переосмысления опыта исторического и культурного развития России в свете революционной катастрофы, призывал к тому, чтобы «облечь плотью великую душу России».

В тяжелые пореволюционные годы Ф. продолжал работать в библиотеке, В 1919 женился на Елене Николаевне Нечаевой, одной из участниц мейеровского кружка. В 1920 после перенесенного тифа он отправился для поправки здоровья в Саратов, где ему была предложена кафедра истории средних веков. Однако преподавательская деятельность Ф. в Саратове не сложилась. Студентов, желавших посвятить себя медиевистике, было немного, а профессорская среда не способствовала глубокому религиозному и философскому общению, несмотря на интересные новые знакомства с философами В. Сеземаном и С. Франком и встречу со старыми друзьями по университету. Свою роль сыграло нежелание идти на идеологические компромиссы, характерные для советской высшей школы, все более испытывавшей давление новой власти. В начале 1923 ф.

покинул родной город теперь уже навсегда и возвратился в Петроград. Здесь он вновь стал членом мейеровского Братства, переживая небывалую полноту молитвенного общения. Вместе с некоторыми членами Братства в том же году окончательно вошел в ограду церкви и причастился Св.Даров. Наладилась и материальная жизнь. Оживление издательской деятельности во времена нэпа позволило найти работу переводчика в частных издательствах. В 1923-25 появился ряд статей Ф.

по медиевистике, где он стремился выявить идеальные основы самосознания европейской средневековой культуры. В 1924 в серии «Образы человечества», редактировавшейся Гревсом, вышла его первая и единственная на родине книга «Абеляр», в которой четко обозначен его подход к осмыслению культурно-исторической эпохи сквозь призму трагической судьбы религиозной личности, Этот же прием будет использован Ф. позднее в работе «Святой Филипп Митрополит Московский» (1928).

С постепенным угасанием нэпа таяли надежды на свободное творчество.

Из-за ужесточившейся цензуры осталась неопубликованной статья Ф. «Об утопии Данте». В конце концов под благовидным предлогом работы в иностранных библиотеках Ф. решился навсегда покинуть родину. В начале сентября 1925 он отправился по французской визе через Берлин в Париж.

Надежды на работу в частных издательствах или публикацию научных статей во французских исторических журналах оказались неосуществимыми. Но уже зимой 1926 Ф. выступил с блестящими статьями «Три столицы» и «Трагедия интеллигенции» в евразийском журнале «Версты», хотя вовсе не разделял евразийской позиции, усматривая истоки русской культуры в ориентализированном христианстве Византии, связавшей Русь с наследием грекоримского мира, т.е. с европейским культурным типом. За этими работами, принесшими ему известность, последовали статьи, эссе, рецензии в крупнейших периодических изданиях русского зарубежья: бердяевском «Пути» и двухнедельнике А.Керенского «Новая Россия», «Современных записках» и «Вестнике РСХД», «Числах» и «Православной мысли» и др. Энциклопедическое разнообразие тем от социализма до поэзии В.Ходасевича, блестящий литературный талант и дар публициста, поразительная независимость, глубина и парадоксальность мысли, тонкое понимание нюансов духовных процессов в культуре, безупречная нравственная позиция христианина вскоре выдвинули ф. в число наиболее ярких мыслителей эмиграции, а его публицистику сделали заметным явлением культурной жизни русского зарубежья.

В эмиграции ф. являлся одним из активных сторонников экуменического движения и с середины 30-х неизменным участником экуменических съездов. Участвовал он и в работе Русского студенческого христианского движения. На Клермонском съезде летом 1927 Ф.

познакомился с Е.Скобцовой (матерью Марией) и И.фондаминским, близкую дружбу с которыми поддерживал вплоть до их гибели в гитлеровских лагерях смерти. В 1931-39 Ф. совместно с философом Ф.Степуном и Фондаминским издавал журнал «Новый Град», провозгласивший в своей программе идею конструктивного переустройства общества на принципах свободного социального и культурного строительства в духе христианства.

Дальнейшая судьба историка определилась приглашением его в 1926 в парижский Православный богословский институт, где он преподавал историю Западной церкви, латинский язык и, позднее, агиологию.

Исследование русской святости и, в целом, духовности вылилось в небольшие по объему, но значительные по содержанию книги «Святые Древней Руси» (1931) и «Стихи духовные» (1935). В первой Ф. ставил своей задачей найти «русскую ветвь православия», основываясь на изучении русской житийной литературы, а во второй осмыслить особенности русского духовного типа, анализируя по духовным стихам нижние пласты народной религиозности. Эти работы, подготовленные отчасти исследованиями историка А.Кадлубовского, явились предварительным материалом для основного произведения Ф. «The Russian Religious Mind», которое задумывалось как обширное сочинение по истории русской духовной культуры, охватывавшее период с Х по XX вв. Этот уникальный по масштабу и замыслу труд, к которому мыслитель приступил лишь в конце жизни, находясь в США, так и не был закончен (вышла всего одна книга, посвященная Киевской Руси: 2-й незавершенный том появился уже после смерти историка под редакцией о, И.Мейендорфа).

В 1932 вышла книга Ф. «И есть, и будет», в которой он предложил свое понимание причин и развития революции, утверждал, что она отнюдь не была неизбежной. В брошюре «Социальное значение христианства» (1933) он доказывал, что, хотя христианство не содержит какой-либо социальной доктрины, тем не менее для христианской совести невозможно игнорирование социальных проблем, а социальная этика составляет неотъемлемую часть святоотеческого предания.

Христианско-гуманистические ценности культурного и социального творчества противополагаются Ф. торжеству обездушенной мощи современной цивилизации в статье «Ессе Homo» (1937). В работе «Эсхатология и культура» (1938) он настаивает на самоценности этого творчества перед лицом эсхатологических ожиданий, выдвигая смелую для ортодоксии гипотезу о воскрешении культуры, подобно человеческим телам. Вершиной публицистики Ф. этого периода явились три статьи, объединенные общим названием «Письма о русской культуре». Столь свойственная мыслителю историческая интуиция достигает тут особой остроты. Переосмысливая прошлое и настоящее России, он стремится заглянуть в «завтрашний день», понять резкую грань, проведенную через русскую историю и культуру революцией. Солидаризируясь с Н.Бердяевым в признании противоречивого дуализма национальной души, которая «не дана в истории», а является сменой исторических форм, подобно чередованию звуков в музыке, Ф. показывает, что революция смела верхний европеизированный слой русской культуры, обнажив ее «московские» основания. Этот духовный тип оказался легко вовлеченным в тоталитарную цивилизацию Запада, нивелировавшую все национальные культурные различия («Русский человек», 1938). Поэтому «Завтрашний день» (1938) русской культуры безрадостен, если нация не найдет в себе силы к духовному возрождению и исполнению своей культурноисторической миссии. Это, в свою очередь, станет возможным, по мнению Ф., если интеллигенция примет на себя роль духовной аристократии, способной обеспечить движение культурных токов («Создание элиты», 1939).

Некоторые из неоднозначных публицистических высказываний Ф. в «Новой России» в конце 30-х вызывали возмущение и осуждение профессоров Богословского института, давно указывавших на непозволительно левый уклон его статей. Разразился скандал, на Ф. обрушился шквал критики.

В статье «Есть ли в православии свобода мысли и совести» Бердяев выступил на защиту Ф., подчеркивая политический аспект порицания профессорами института высказываний своего коллеги. Сам Ф. не участвовал в публичной полемике (он находился тогда в Англии) , не желая подводить под удар институт, но в отставку не подал и в «Новой России» писать не перестал.

После начала 2-й мировой войны и оккупации Парижа нацистами Ф.

вынужден был перебраться на юг Франции. Здесь он оказался на острове Олероне, занятом немцами. Однако не терял присутствия духа, отдавшись давно задуманной работе переводу Псалмов на русский язык. 

Неожиданно, благодаря помощи Американского Еврейского рабочего комитета, представилась воможность перебраться в США. Путешествие в Новый Свет затянулось почти на 8 месяцев, во время которых он то и дело был на краю гибели. Однако все окончилось благополучно, и 12.9.1941 Ф. вступил на американский берег. Вначале Ф. жил два года в Нью-Хейвене. Сразу найти подходящую работу оказалось непросто. В 1943 он принял предложение занять должность профессора истории в открывшейся Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке, где оставался до конца своих дней. Последнее американское десятилетие жизни и творчества русского мыслителя .отмечено рядом статей в одном из крупнейших периодических изданий эмиграции «Новом журнале». Эти работы относятся, по свидетельству Степуна, к лучшему, но и наиболее спорному, что было написано Ф. («Новое отечество», 1943: «Загадки России», 1943: «Рождение свободы», 1944; «Россия и свобода», 1945; «Запад и СССР», 1945: «Между двух войн», 1946; «Судьба империй», 1947; «Народ и власть», 1949; «Христианская трагедия», 1950 и др.).

Одновременно он выступал с публичными лекциями в «Обществе друзей Богословского института в Париже», публиковался в эсеровском журнале «За свободу», составлял антологию «A Treasury of Russian Spirituality», сотрудничал в ряде американских изданий (в частности, журнале «Christianity and Crisis», редактировавшемся Р.Нцбуром), Даже прогрессирующая сердечная болезнь не заставила его отказаться от напряженной творческой работы.

После двухнедельного пребывания в госпитале города Бэкон (шт.

Нью-Джерси) Ф. скончался за чтением «Вильгельма Мейстера» Гёте,